добрый дикий мир

Ограничиваемся исчислением этих видений, как существенно нужных и скоро делающихся доступными для тщаливого инока; исчисление заключим словами преподобного Максима Исповедника: "невозможно уму (т. е. духу) достигнуть бесстрастия от одного деяния (т. е. от одних телесных подвигов), если не приемлют его многие и различные видения"
еп. Игнатий (Брянчанинов) Слово о чувственном и о духовном видении духов.
Созвучны (Лк.23:46) (Пс.30:6).

Св. Игнатий Брянчанинов в Прологе от 21 мая читал следующее сказание: «Брат пошел набрать воды в реке и встретил женщину, стирающую одежду, и случилось ему пасть с нею. Сделав же грех, и набрав воды, пошел в келлию. Бесы же, приступая и воздвигая помыслы, опечаливали его (слав.: оскорбляху его), говоря: "Куда ты идешь? Нет тебе спасения! Зачем мира лишаешь себя?" Познав же брат, что они хотят совершенно его погубить, сказал помыслам: "Откуда вы пришли ко мне и опечаливаете меня, чтобы я отчаялся? Не согрешил я, - и снова сказал: - Не согрешил". Войдя же в келию свою, безмолствовал, как и прежде. Бог же открыл одному старцу, соседу его, что такой-то брат, пав, победил. Этот старец пришел к нему и говорит: "Как ты пребываешь?" Он же говорит: "Хорошо, отче". И снова говорит ему старец: "Не было ли у тебя скорби о чем-либо в эти дни?". Говорит ему: "Ни о чем". И сказал ему старец: "Открыл мне Бог, что ты, пав, победил". Тогда брат рассказал ему все случившееся с ним. И старец сказал ему: "Воистину, брат, рассуждение твое сокрушило всю силу вражию" (Св. Игнатий Брянчанинов. Отечник. // Полное собрание творений. М., 2004, т.6, сс. 393-394).

По ссылке еще несколько аналогичных примеров, с ортодоксальными пояснениями. Попробую рассказать по-своему. Конечно, на первый взгляд кажется, что монахи - просто лгуны. И Бог, после их смерти мог бы поступить аналогично - послать их в ад, а потом сказать что они на самом деле в раю. Но тут несколько сложнее. В одном из романов Воннегута тральфамадорцы, глядя с другой точки зрения на время, сравнивали людей с сороконожками, в начале которых младенец, а в конце - старый человек. Итак, сороконожки. Чаще всего без какого-либо понятия зачем они, вяленькие такие, бессмысленные. Но, монахи - люди подчинившие свою жизнь одной цели - богоугождению, не только внешнюю, но и внутреннюю. Поэтому, их сороконожка - скорее куколка бабочки. Что-то тут с переходом время-вечность связано. Выходит, что тот монах смотрел на жизнь не с позиции обычного человека, даже не с позиции сороконожки, а из какой-то другой точки. Из такой, существуя в которой и меняя настоящее, одновременно влияешь и на свое прошлое и на свое будущее. Т.е., он был весьма продвинутым.

Иногда, складывается такое впечатление, что этот фокус с переменой бытия, благочестивые христиане применили к еврейской библии. В частности, во второй главе книги пророка Даниила, существует явно христианская вставка, которую строго говоря, нельзя рассматривать как вставку, учитывая предыдущий абзац. Просто фокус, читерство. А неприятие этих слов еврейской диаспорой говорит о том что не одни христиане могли изменять прошлое.

Рассуждения о "сороконожках" верны в рамках представления о линейном течении времени, из которого человечество еще не скоро вырастет. По счастью, некоторые из тех кто переросли его, обладали литературным даром. Стоит только прочитать в юности "Хроники Амбера" или еще какую-нибудь похожую книгу, как становится очевидным, что не нужно ничего объяснять и доказывать.

Music: Гражданская Оборона - На исходе дня

Куда-то исчез предпоследний пост, про церковь. К счастью в logjam осталась копия. Постю (пощу) снова.

Зашел в храм за отрывным календарем, решил отстоять вечерню. Кстати, в церкви путаница, утренние молитвы читают вечером, но все уже привыкли. Ну вот, во время вечерни читающий священнослужитель, подходит ко мне и вручает 3 книжечки с несколько странной просьбой почитать про себя имена, написанные в них. На очень плотной глянцевой бумаге, почти картоне по толщине, написаны авторучкой имена. Некоторые я не разобрал, некоторые прочитал с ошибками - только потом понял, что нет такого имени Домна, наверное - Даша. На почти каждом таком плотном листке - около тридцати имен, напечатано: "жертвователи" и "номер сертификата", или что-то вроде того, и авторучкой написанные цифры, типа: "0432", иногда с подписанной датой.
Теперь о странном в странном: во-первых, в одном из листов, рядом с номером сертификата, было подписано ручкой: "60км"; во-вторых, на нескольких листах в именах было указано: "патр. Алексий", наряду с датой 2010 года.

Если честно, глубинный смысл сего действа, в которое был втянут неясен. Ну прочитал я мысленно имена тех, кто там написан, но все-таки во время богослужения, т.е., не внимая происходящему в храме, и зачем? Подумалось, что монахи, когда уходят от мира посвящая жизнь Богу, сталкиваются с необходимостью читать имена тех, кто заказывал молебны. Словно мир не отпускает монахов к Богу. Число поминаемых людей, неуклонно растет, и постепенно, время, которое тратится на чтение имен, превысит время, необходимое для бодрствования. Тогда придется пересматривать учение. Видимо, час пик потихоньку настает, раз священнослужители запрягают мирян делать свою работу.
Первым делом, конечно подумал о молитвенной машине. Затем о том, что Бог и так всех помнит, без имен. Потом, что не плохо бы оптимизировать, вроде: "помяни Господи всех, кто там записан". Наконец пришел парафраз Писания: "пусть мертвые поминают своих мертвецов".

Music: ДДТ - За тобой пришли

Прочитал “Портрет” Гоголя, в двух вариантах. Показался интересным тип завидующего человека, мецената, скупающего картины и с наслаждением уничтожающего их. Нечто подобное, на мой взгляд, происходит сейчас с книгами. Только намного страшнее. Приведу аналогию: картинная галерея мастеров живописи, в которой любой, отмеченный определенными “полномочиями”, может оставить свой след. Прямо на картинах, естественно, красками подрисовывать “звездочки” по углам, или что прикажут, в соответствии с последней идеологической модой. Люди приходящие смотреть их, будут удивлены, тем что признанные мастера, увлекались политикой, или были приверженцами той или иной нации. А подрисовывающие будут стоять посреди, и раздуваться от тайной гордости: “Вот, мол, какой след я оставил.” Любой профессионал художник, такие дополнения заметит запросто.

В случае с литературой, все сложнее. Другая аналогия: похожая выставка “модифицированных” книг. Люди читающие их, снова будут удивлены, тем что признанные мастера, увлекались политикой или были приверженцами той или иной нации, подрисовывающие опять будут стоять посреди, и раздуваться от тайной гордости: “Вот, мол, какой след я оставил.”, но даже профессиональному литератору потребуется уйма времени, чтобы проверить соответствие напечатанного текста и того, что на самом деле писал художник.

Книги из под пера таланта, похожи на картины, в них важен каждый штрих. Молодой художник, придя в музей, учится у мастеров. Посетитель, не понимая гармонии, подпадает под действие красоты. Литератор, открывая книгу, также учится. На читателя, по идее, должно дышать прекрасное, а на деле... Глядя на переводы с “дополнениями”, когда заграничные бренды заменяются отечественными, якобы для увеличения понятности, (кьянти на портвейн, сова на медведя, коммунисты на азиатов, ...), добавляются ни к селу ни к городу умершие политические деятели, у персонажей, непонятно откуда, появляются русские имена, и т.д., то красота пропадает, остается лишь след тайной гордости тех, кто вносит дополнения. Может ли, в условиях такой дикости, вырасти новый Гоголь, Достоевский или Булгаков? Человек с повышенной чувствительностью, с тонким знанием языка, непременно обратит внимание на эти ляпы, и его чувство прекрасного, будет “усреднено” до идеологических отметок, ровно до той степени, в какой обладали им те, кто коверкал тексты. Может ли человек с чувством прекрасного коверкать чужие тексты? Желание писать для потомков, при таком хранении книг не возникнет.

Неожиданно, на вопрос: “Что движет такими людьми?”, нашел ответ у Гоголя. “После смерти я должен идти к тому, к которому бы я не хотел идти. Там я должен вытерпеть муки, о каких тебе и во сне не слышалось; но я могу долго еще не идти к нему, до тех пор, покуда стоит земля наша, если ты только докончишь портрет мой. Я узнал, что половина жизни моей перейдет в мой портрет, если только он будет сделан искусным живописцем. Ты видишь, что уже в глазах осталась часть жизни; она будет и во всех чертах. когда ты докончишь. И хотя тело мое сгибнет, но половина жизни моей останется на земле и я убегу надолго еще от мук. Дорисуй! дорисуй! дорисуй! ...” Вот оно что, умирать страшно, а в Бога не верится, хочется пожить еще. Отсюда такая литературная дикость. Мол, ежели Гоголя все читают, то не повредит, если каждый уделяющий внимание его книжке, отдаст часть энергии и мне, скромнейшему. Все из-за поверья: пока человека помнят, ему после смерти легче. Я не удивлюсь, если в секунде от времени жизни пасется стая бесов, надеющихся на опечатки, и тем существующих.
Даже интересно стало, писал ли Гоголь то что ему приписывают? Или лучше так: кто автор текстов, издаваемых под фамилией Гоголь? Один ли он?

Итак, придя в художественный музей, попадаешь под действие Красоты, а читая книги признанных мастеров, можно нарваться на кучи неизвестно чего. Т.о., литература, к глубокому сожалению, не приобщает к прекрасному, из-за “вставочек”. Почему так? Но, вообще-то, этот мир, вроде бы, нужен для того, чтобы отделить зерна от плевел. Зернышки, те что есть в читателях, растут потихоньку, вместе с плевелами, внесенными извне в писательский текст. И сами постепенно становятся во много раз худшим злаком, чем могли бы, не будь подобной псевдоцензуры. Может быть, при таких условиях, сита одной жизни не хватит для верного распределения?

Христианские монахи сражаются с помыслами. Мысли возникают в голове, не по хотению человека, иначе зачем с ними бороться? Значит, человек не хозяин своей головы. Но мысли должны браться откуда-то, или нет? Семь миллиардов несамостоятельных голов. Удивительно, что все еще не перегрызли друг друга.